Пункт 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод требует, чтобы органы прокуратуры предъявляли защите все имеющиеся у них вещественные доказательства в пользу или против обвиняемого. Право на раскрытие соответствующих доказательств не является абсолютным. В любых производствах могут иметь место конкурирующие интересы, такие как интересы государственной безопасности или необходимость защиты свидетелей от риска ответных мер или сохранения секретности методов расследования преступлений полицией, которые должны быть взвешены с учетом прав обвиняемых. В отдельных случаях может быть необходимо не раскрывать некоторые доказательства перед защитой в целях защиты основных прав другого лица или для защиты публичных интересов. Однако на основании пункта 1 статьи 6 Конвенции разрешены лишь строго необходимые меры, ограничивающие права защиты. Более того, для обеспечения справедливого разбирательства по делу обвиняемого любые трудности, с которыми столкнется защита в связи с ограничением ее прав, должны быть эффективно уравновешены процедурами, которых будут придерживаться органы судебной власти.
Нераскрытие стороне защиты вещественных доказательств, содержащих такие данные, которые могут позволить обвиняемому реабилитировать себя или добиться смягчения приговора, составило бы отказ от средств, необходимых для подготовки защиты, и, таким образом, нарушение права, гарантированного подпунктом «b» пункта 3 статьи 6 Конвенции.
Практика Европейского Суда по правам человека
По делу «Белан и Свидерская против Российской Федерации» (постановление Европейского Суда по правам человека от 12.02.2019 года) первый заявитель жаловалась, что в ходе административного производства в ее отношении не были соблюдены требования справедливости, включая равноправие сторон. Она ссылалась на пункт 1 и подпункт «b» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Заявитель жаловалась на то, что национальные суды не получили (i) записи с камер уличного наблюдения, которые могли запечатлеть события 15.09.2012 года, и (ii) фотографии, сделанные полицией в эту дату.
В ходе судебного разбирательства заявитель обвинялась в организации не согласованного массового мероприятия в нарушение Закона о собраниях. Ее линия защиты состояла в том, что до момента ее задержания 15.09.2012 года она проводила одиночный «пикет» и не участвовала ни в каком массовом мероприятии. Таким образом, для национальных судов было необходимым уточнить обстоятельства ее задержания, которые имели основное значение для определения обвинений по административному делу (пункт 59 постановления).
Европейский Суд отметил, что жалоба заявителя касалась предполагаемого неоказания ей помощи национальными судами при получении доказательств, которые подтверждали бы позицию защиты, а не сокрытия доказательств полицией. Вместе с тем, по мнению Суда, не имелось доказательств того, чтобы предположить, что полиция или иной государственный орган власти распорядились какими-либо видео- или фотоматериалами преждевременно или иным образом незаконно, в частности, с целью помешать раскрытию обстоятельств дела в рамках судопроизводства в отношении заявителя.
Европейский Суд обратил внимание, что, отказываясь принять в качестве доказательства видеозапись, переданную представителем заявителя, суд первой инстанции удовлетворил его ходатайство о предоставлении городским управлением полиции записи с уличных камер наблюдения. Хотя было неясно, почему полиция представила два противоречивых ответа, датированные 4 и 18 октября 2012 года, в отношении этой записи. Суд подчеркнул, что отсутствие этого доказательства уравновешивалось подходом, принятым апелляционным судом в данном деле. Апелляционный суд не рассматривал видеозаписи, представленные представителем заявителя, на которых был изображен ряд лиц и заявитель, стоящая с плакатом. Он дал должную оценку этому доказательству и счел, что оно не опровергало выводы суда первой инстанции о том, что заявитель участвовала в массовом мероприятии. Заявитель не указала, могла ли запись с уличной камеры наблюдения содержать какую-либо информацию, отличающуюся от той, которая была на видеозаписи, представленной ее представителем, или могла каким-либо иным образом подкрепить ее позицию по делу.
Европейский Суд также отметил, что суд первой инстанции удовлетворил ходатайство представителя заявителя и отдал распоряжение, чтобы соответствующий орган власти предоставил фотографии, сделанные его должностными лицами 15.09.2012 года, однако это распоряжение не было исполнено. Действительно, было неясно, почему управление полиции ответило, что в этот день на месте проведения публичного мероприятия не делалось никаких фотографий, с учетом свидетельских показаний офицера полиции А. Однако Суд не убедился в том, что эти фотографии могли быть важнейшим доказательством в ходе судебного разбирательства в отношении ее дела. Он отметил, что суд первой инстанции уже посмотрел видеозапись, предположительно сделанную полицией 15.09.2012 года, на которой была запечатлена стоящая с плакатом заявитель, затем читающая документ заявитель и З., держащий плакат над головой. Несмотря на тот факт, что суд объявил эту видеозапись неприемлемым доказательством, события, показанные на ней, были также описаны свидетелями О. и З. в их показаниях, данных в ходе судебного разбирательства и в слушаниях по апелляции. Заявителю была предоставлена возможность ее эффективного оспаривания. Европейский Суд не мог строить предположения о том, могли ли на фотографиях, о которых идет речь, быть изображены иные события, нежели те, которые были изображены на видеозаписях. Однако он не смог посчитать, что получение этих фотографий имело важнейшее значение для защиты заявителя. Заявитель не продемонстрировала, каким образом эти фотографии могли помочь ей доказать, что она проводила одиночное пикетирование, а не принимала участие в массовом мероприятии.
Суд пришел к выводу, что внутригосударственные суды исчерпали все разумные возможности для установления обстоятельств, лежащих в основе обвинения против заявителя, и предоставили ей разумную возможность на эффективную защиту в рамках судебного разбирательства в сентябре-ноябре 2012 года, а также в рамках апелляционного производства. Наконец, заявитель пользовалась помощью представителя, а также находилась не под стражей, и для ее доступа к материалам дела не чинилось никаких препятствий. Административное производство полностью соответствовало требованию справедливости. Отсюда следовало, что эта жалоба явилась явно необоснованной и была отклонена в соответствии с подпунктом «а» пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.